фото: Кирилл Искольдский

Собравшиеся за круглым столом прежде всего отметили, что свою позицию — пора прекратить давление на бизнес со стороны следственных органов — последовательно озвучивал президент РФ на совещаниях всех правоохранительных и правоприменительных органов, в том числе на коллегии СКР. А в послании федеральному собранию Владимир Путин «озвучил такие цифры: за 2014 год возбуждено почти 200 тысяч уголовных дел, из которых до суда дошли 46 тысяч, а 15 тысяч потом развалились в суде, и это говорит о том, что приговорами заканчиваются у нас всего 15% возбужденных дел». Эта проблема касается и представителей бизнеса, которые «становятся заложниками следствия, а следователи позволяют довольно вольно трактовать закон, используя это как предлог для их арестов».

Как отметил председатель исполнительного комитета общероссийской общественной организации «Российский союз налогоплательщиков», член комиссии по вопросам инвестиционного климата ОП РФ Артем Кирьянов, ситуация с аэропортом «Домодедово» — «это как раз тот пример, когда идет определённое давление на бизнес».

— Аэропорт одним из первых принял концепцию деофшоризации, выполнив требования по контролируемым иностранным компаниям, и структура его собственности на сегодняшний день абсолютно прозрачна и понятна, — отметил он.

Его «серьезную озабоченность» вызывает ситуация, в которой следственные органы, «даже не дожидаясь принятия концепции ответственности юридических лиц, начинают преследовать собственников по ситуациям, где нет события преступления». Он считает, что Совету по правам человека (СПЧ) при Президенте РФ, который на днях объявил, что берет «дело Каменщика» под контроль, необходимо разобраться, насколько такое положение может повредить инвестиционному климату.

«Наша цель — защитить добросовестных предпринимателей и обеспечить, чтобы ситуация по возврату капиталов развивалась правильно. А такие примеры показывают обратный путь — что не надо показывать ни управляющие компании, ни конечного бенифициара бизнеса, чтобы избежать пусть даже гипотетической возможности попасть под преследование», — сказал Кирьянов.

Адвокат и член НАК Виктор Цымбал добавил, что в СПЧ будет рассмотрен и вопрос правомерности содержания сотрудников и руководителей Домодедово под стражей. Цымбал отметил, что уголовное дело о теракте в Домодедово расследуется с января 2011 года. За это время со всеми фигурантами дела «проведены основные следственные действия, они допрошены, не скрывались, оставались в России, являлись всегда по первому вызову следователя. Фактов, что они могли оказать давление на свидетелей или других участников уголовного делопроизводства, за это время следствие не предоставило». Но суд все равно применил к ним меру пресечения, связанную с лишением свободы.

Цымбал обратил внимание еще на один момент:

— Вместе с основным уголовным делом Следственным комитетом расследовалось дело о неисполнении требований транспортной безопасности. Там фигурантами проходили сотрудники линейного отдела внутренних дел на транспорте и более высокие должностные лица — из управления на транспорте МВД РФ. В отношении указанных лиц вынесены решения о прекращении уголовного преследования в связи с отсутствием преступного деяния. То есть это были лица которые непосредственно отвечали за транспортную безопасность или должны были путем представлений или проверок и актов поставить вопрос о наличии тех или иных транспортных проблем перед руководством авиаузла или должностными лицами, но не сделали этого. И вынесено решение об их невиновности. А в данном случае под следствием находятся люди, компетенция которых была уже, чем у сотрудников внутренних дел.

Адвокат Александр Глушенков отметил, что в этом деле «получается странная и избирательная ситуация».

— Почему после этого теракта привлекают владельца аэропорта и топ-менеджмент, а почему после взрывов в метро в 2010 году не привлекали к ответственности руководство московского метрополитена, хотя ситуация была совершенно аналогичная? — задается вопросом адвокат.

И сам же на него отвечает:

— Нелогичные нестыковки в этом деле видны, они притянуты за уши.

Член общественно-наблюдательной комиссии Максим Пешков рассказал, что посещал фигурантов дела в СИЗО и претензий к их содержанию у него нет.

— Но это совершенно не отменяет вопрос применения к людям ранее не судимым такой строгой меры пресечения как заключение под стражу. На мой взгляд, корень проблем здесь кроется в соглашательской позиции судов в избрании меры пресечения.

Он отметил, что и домашний арест — это далеко не самая мягкая мера пресечения, поскольку он сопряжен с огромным количеством запретов.

— Хотел бы обратить внимание, что данное дело расследовалось не один день, а в основу решения о выборе заключения под стражу положена лишь тяжесть предъявленного обвинения. Это не было задержанием по горячим следам. Люди целенаправленно в статусе подозреваемых с избранной мерой пресечения являлись к следователю. И почему-то осталось абсолютно незамеченным то, что никто из них не соврал, не нарушил меру пресечения и все исполняли свои процессуальные обязательства абсолютно в соответствии с законом. И мы, правозащитники, надеемся, что, когда рассмотрение назначенной меры пресечения дойдет до Верховного суда, она будет отменена.

Олег Смирнов, председатель комиссии по гражданской авиации общественного совета Ространснадзора, а в прошлом командир воздушного судна, привел пример теракта в аэропорту Брюсселя, после которого «никто даже слова не сказал, что виновен владелец или руководитель аэропорта».

Виктор Горлов, председатель совета ветеранов центрального аппарата гражданской авиации, заместитель председателя общественного совета Ространснадзора заявил, что «вызывает недоумение», когда в борьбе с терроризмом «власти проявляют суетливость, мечутся» и «допускают поверхностные действия».

В завершение разговора эксперт Роман Гусаров высказал точку зрения профессионального сообщества:

— Главная проблема современного российского бизнеса в том, что что непонятны правила игры. Получается, даже если соблюдать все требования законодательства, нет гарантии, что не будете наказаны. Это абсурдная ситуация. Мы много говорим, дескать, давайте выведем наши активы из офшоров и будем здесь жить по понятным правилам. На самом деле эти правила не только не понятны нашему бизнесу — а он скрывается в офшорах не от налогов, а от нашей правовой системы, — но и иностранному бизнесу. Когда у иностранцев спрашиваешь, почему вы не ставите свои самолеты в российскую регистрацию, они говорят: нам непонятна ваша правовая система, существует ли она вообще? В офшорах все понятно, зарегистрируем там, и будем спокойны.

По словам Гусарова, в Домодедово была утверждена технология досмотра на входе в аэропорт, которая «прошла процедуры согласования с Ространснадзором и линейным управлением внутренних дел».

— То есть в тот момент, когда технология принималась, она соответствовала законодательству и всех устраивала. А потом «задним числом» оказалось, что вот здесь что-то ухудшали, — возмущается Гусаров.

Он считает, что ухудшение — это оценочная норма, но не правовая.

— Правовая — это соответствовала технология законодательству или или нет. Если соответствовала инструкциям и технологиям, то какие могут быть обвинения? Надо их снимать. Никто же не предъявляет претензии Ространснадзору и МВД, утвердившим эти технологии, — заявил Гусаров.

Эксперт отметил, что за последствия терактов по закону должны отвечать террористы. Возложение ответственности не на виновников теракта, а на тех, у кого есть средства для компенсации – недопустимо. В качестве обоснования своей позиции Р. Гусаров привел позицию Российской Федерации в Европейском суде по правам человека по иску Е. Криволуцкой.

Между тем участники разговора отметили, в данном неэкономическом, на первый взгляд, уголовном деле, налицо экономическая подоплёка.

— Вроде бы дело не связано с экономикой, но что говорит следствие, когда запрашивает продление сроков? Говорят: нам необходимо завершить опись имущества, которое принадлежит аэропорту, и мы планируем наложить арест на все это имущество в обеспечение требований потерпевших. Как эта схема может быть реализована? Имущество арестовывается в счет требований потерпевших, а дальше, чтобы их удовлетворить, нужно продать это все с торгов. Всем понятно, по какой оценке продается имущество с подобных торгов. Таким образом получается, что в неэкономическом деле вдруг возникает экономическая подоплека, — заявил Денис Нуждин, заместитель директора аэропорта «Домодедово». При этом он отметил, что никаких предложений о покупке аэропорта пока не поступало.

Резюмируя, все участники разговора пришли к выводу, что «дело «Домодедово» — не частный случай, а тревожный сигнал для всего бизнес-сообщества страны.

Источник